явь со снами
Предупреждение: скорее всего, ООС, точно авторские фаноны и сомнительный юмор. Но я слишком люблю Гильдию, чтобы про них не писать. Добра всем)
9 декабря
Троп:
— Что-то пошло не так
Драббл "С третьего взгляда"; 674 слова; Луиза Мэй Олкотт, остальная Гильдия, PGВ Гильдии нет бесполезных людей.
По какому принципу Фицджеральд отбирает кандидатов и приглашает их на приветственную вечеринку, известно ему одному. Но неоспоримый факт в том, что даже самый незаметный, странный или внешне безобидный человечек может перевернуть расстановку сил с ног на голову.
Таким человеком оказывается мисс Луиза Мэй Олкотт.
О ней известно лишь то, что она долгое время работала с бухгалтерией четы Фицджеральд и, вероятно, была на хорошем счету у него и его жены. Мисс Олкотт мало говорит, краснеет от любой невинной шутки и панически боится выступать на публике. Когда Фицджеральд представляет её своим «добрым друзьям» и просит не обижать юную леди, Твен криво улыбается и спрашивает, чем им поможет невинная овечка в смешных очках. Джон косится на него с осуждением и качает головой, не собираясь вступать в бессмысленный спор — он-то знает, что маленькие люди порой жестче и сильнее, чем кажутся на первый взгляд. Натаниэль вежливо предлагает Твену заткнуться, а мисс Олкотт от такого тёплого приёма едва не лишается чувств. Впрочем, как про себя отмечает мисс Митчел, упасть на руки самого богатого человека во всей Америке, если не в мире, совсем не зазорно.
Мисс Олкотт почти не появляется на собраниях. Чаще всего она сидит в приёмной Фицджеральда, перебирая бумажки, или пишет отчёты, или подсчитывает расходы и доходы, или бегает по поручениям, что всё равно остаётся незамеченным. Слишком уж тихая она и робкая, не смеет и слова поперёк вставить. Её ветром сдуть может, а злой фразой — убить, поэтому её ненавязчиво оберегают от высокомерных шуточек Твена, а всё остальное время старательно игнорируют. Мисс Олкотт совсем не тяготит подобное отношение, она не требует внимания, комплиментов, дорогих безделушек и шумных развлечений. Всё, что ей нужно — спокойный уголок, где можно работать и иногда, когда у Фицджеральда кончаются идеи, чем занять свою помощницу, подремать в тишине.
На первый взгляд мисс Олкотт бесполезна.
На второй — беспомощна, как домашний хрупкий цветок, который чья-то злая воля заставила прорасти на каменистой почве под палящим солнцем.
Третьего взгляда ей обычно никогда не достаётся. Кому захочется пристально разглядывать скромную, забитую девушку в гротескно огромных очках?
А затем в один ничем не примечательный день мисс Олкотт приносит Фицджеральду толстую пачку бумаг.
— Следовать плану скучно! — капризно тянет Твен, отгибает верхний лист и читает, хмуря брови, убористый мелкий почерк.
Все относятся к эдакому чуду скептически, только По, их вечно пребывающий в депрессии специалист по загадкам, одобрительно хмыкает. Мисс Олкотт краснеет пуще прежнего, а Фицджеральд разливается соловьём — ах, как теперь туго придётся их врагам, когда у него в руках появился такой замечательный план!
Из чистого любопытства Джон отправляется вместе с Фицджеральдом наблюдать за реализацией. Что удивительно, сам Фицджеральд толстую кипу просматривает по диагонали, особо не вчитываясь, зато азартно хлопает и широко улыбается, когда жалкие крохи сопротивления — какие-то идиоты, решившие, что смогут бороться с Гильдией — умирают один за другим. Как-то так очень хитро получается: ничего особенного не происходит, но события неизменно складываются в их пользу.
Джон подозрительно щурится, чувствуя подвох, берёт папку, небрежно оставленную Фицджеральдом на столе, открывает первую страницу…
«Пожалуйста, когда враг нападёт с правого фланга и попытается атаковать, НИЧЕГО НЕ ПРЕДПРИНИМАЙТЕ…»
И вот этим криком, воплощённым в буквах, заполнены почти все страницы. Брови Джона ползут вверх, он не верит своим глазам и едва сдерживает нервный смех, когда добирается до: «Когда что-то пойдёт не так, а это непременно случится, потому что вы меня никогда не слушаете, мистер Фицджеральд, тоже ничего не делайте, пожалуйста. Врага, что подкрадётся к вам со спины, снимет…»
Выстрел почти оглушает, но Фицджеральд невозмутим и даже не оборачивается на труп, что сваливается к его ногам с дырой в виске.
«… Марк Твен, занявший выгодную позицию на ближайшем небоскрёбе. Прошу прощения, я не знаю, кто именно дочитает до этого места, но все необходимые документы по передаче компании, которую мы только что уничтожили, лежат на столе мистера Фицджеральда. Передайте, чтобы он их подписал, а не выкинул в мусорную корзину.
С уважением, Луиза Мэй Олкотт».
Джон заливисто смеётся и думает, что даже если у них когда-нибудь всё пойдёт совсем не так, то и на этот случай у полезной незаметной девушки в смешных очках будет подробный план.
Следуя которому, Фицджеральду снова не придётся марать руки.
Вот же везучий сукин сын.
Троп:
— Хуже быть не может
Драббл "Виноград"; 901 слово; преслеш Лавкрафт/Джон; Твен; но вообще джен и попытка юмора; PG-13, цитаты из русских песен
Твен был невыносим в большинстве случаев, а при личной встрече его и вовсе хотелось огреть по голове чем-нибудь тяжёлым и сбросить труп в море, благо лайнер позволял. Но сдерживать агрессию и улыбаться на любую раздражающую фразу Джон научился на третий день знакомства с Твеном, так что простая смерть от утопления ему уже не грозила.
Однако Твен не был бы Твеном, не придумай он новые способы действовать на нервы всем и вся. Почему первой жертвой своих несмешных шуточек он выбрал именно Джона, неизвестно, но к реализации Твен приступил с огромным энтузиазмом.
Шило в заднице явно давало ему неисчерпаемый источник энергии.
Когда у Лавкрафта зазвонил телефон, Джон понял, что самый простой путь — достать его через напарника — уже опробован.
— Там смуглянка-молдаванка собирает виноград… — выводил неизвестный Джону русский певец. О смысле догадаться можно было по предусмотрительно вбитому в заметки недрогнувшей твеновской рукой переводу.
Лавкрафт пустым взглядом смотрел то на свой телефон, то на Джона.
— Что-то не так? — спросил он наконец, когда Джон и телефон соединились в одной точке пространства. Естественно, победа была за Джоном: телефон в беззвучном режиме уж точно не сможет вывести из себя одним припевом.
— Смени мелодию, пожалуйста, — попросил Джон. Вряд ли Лавкрафт согласится помогать Твену и участвовать в его затеях, и это немного успокаивало. Постоянства внутреннему миру Джона со времён вступления в Гильдию ужасно не хватало. — И предупреди, если Твен подойдёт ко мне ближе, чем на километр. А то я не сдержусь и придушу его, честное слово.
Бесстрастное лицо Лавкрафта не дрогнуло, но он кивнул. Холодное щупальце неловко погладило Джона по щеке, пытаясь, видимо, поддержать. Через десять минут предстоял ужин, на который Фицджеральд созывал всех без исключений. Ох, как же Джон ненавидел эти утомительные вечера в «доброй» компании… Потому даже такая поддержка была ему необходима, чтобы держать лицо и не опустить широко ухмыляющегося Твена физиономией в дорогущий салат с королевскими креветками.
— Она пахнет виноградом, и со вкусом шоколада, — встретил их Твен у дверей в обеденный зал. У Джона нервно задёргалась бровь, но между ним и Твеном очень вовремя возник Готорн, бить которого слишком опасно для жизни земной и небесной. Проклянёт ещё, а душе Джона потом расхлёбывай на каком-то там кругу Ада…
В конце ужина слуги вынесли тарелки с фруктами, и Джон с тяжким стоном спрятал лицо в сгибе локтя, потому что Твен с хитрющей улыбкой затянул:
— Не мог бы ты меня спасти и отвезти туда, где продаётся виноград?
Откуда у коренного американца такие познания в русском языке, оставалось загадкой. Джон с каждой минутой жалел всё сильнее, что про его способность знает не один только Лавкрафт. В отличие от некоторых, он не имел гадкой привычки болтать, шепелявить, бормотать, вопить и петь, когда ему вздумается. Светский разговор с Митчелл о том, из какого сорта винограда получается самое сладкое вино, казался Джону недостижимой мечтой, потому что Твен натурально преследовал его и радовал новой строчкой чьего-то творчества.
Когда он в отчаянии решил, что хуже уже быть не может в принципе, ночью под дверью их каюты раздалось протяжное:
— Виноградных листьев студёные кольца
Я знаю, что пытка скоро закончится
Уже очень скоро ты поцелуешь меня.
Лавкрафт медленно встал с кровати, не спеша открыл дверь, так же неторопливо выглянул — и песня мгновенно оборвалась, сменившись гигиканьем и притворным писком ужаса. Впрочем, Джон не был уверен в притворстве: увидеть лицо Лавкрафта ночью и не поседеть мог разве что очень стойкий к потрясениям человек.
— Твои лозы совсем не холодные, — удивлённо сказал Лафкрафт и коснулся пальцем тонких веточек, что оплели стол и стул. Способ борьбы с яростью был не самым эффективным, но не привязав себя к мебели, Джон наверняка вылетел бы на палубу с перекошенным от ярости лицом. Именно этого Твен и добивался. Обойдётся, мелкий говнюк. — Почему он говорит неправду?
— Потому что дурак, — устало вздохнул Джон. Бледно-зелёные виноградные усики оплели ладонь Лафкрафта и поползли дальше, к локтю и плечу. Неподвижный и спокойный Лавкрафт позволил опутать себя, превратить в живую подставку для винограда, а когда на одной из веток появились первые гроздья, оторвал одну ягоду и кинул в рот.
— Вкусно? — спросил Джон с интересом. Всё-таки Лавкрафт из всей еды предпочитал сладости.
— Да. — Ещё одна ягода, ярче и сочнее предыдущей, сорвана с грозди. Её Лавкрафт медленно раскусил, из-за чего сок брызнул на кипенно-белую рубашку, и так же медленно прожевал вместе с косточками. Из уголка рта потёк сок, похожий на запёкшуюся кровь.
Это было странно, неправильно и немного больно, но Джон терпел и думал, что кормить не-человека своей плотью и кровью не настолько ужасно, как слушать издевательские песни второй день подряд.
***
Твен сидел на борту лайнера, болтал ногами и пел:
— Там, где зреет виногра-а-ад зелёный…
Тенью следовавший за Джоном Лавкрафт резко остановился, повернулся к запнувшему Твену, и голосом, похожим на шум волн и рокот водопада, попросил:
— Спой про море.
Твен побледнел, представив, что с ним будет, если Лавкрафту не понравится музыкальная подборка, сглотнул и замотал головой.
— Почему нет? — елейным тоном поинтересовался Джон. — У тебя ведь талант, Марк. А Лавкрафту лучше спится под твои песни, уважь его, будь добр.
— Не-не-не, у меня голос пропал и вообще очень много дел!
Чего у Твена не отнимешь, так это инстинкта самосохранения.
На следующий день он прицепился к Люси, которая охотно велась на провокации, злилась и хохотала, но рядом с которой не возникало ощущения, что за тобой наблюдает целая сотня глаз.
Джон безмятежно улыбался и рассказывал Митчелл о том, какой виноград самый вкусный и сладкий. И больше никогда не видел, чтобы Твен взял с фруктовой тарелки хотя бы одну ягоду.
Троп:
— Тело так и не нашли
Драббл "Весомый повод"; 596 слов; Лавкрафт, Джон, Фицджеральд; джен, PG-13, упоминание разных способов убийств и смерти одного персонажа (на самом деле нет); немного мистика
Фицджеральд читает отчёт непривычно медленно. Смакуя каждую букву, он любуется самой крохотной запятой с изысканно оттопыренным в сторону хвостиком, высматривает за строками одному ему понятный второй, третий, -цатый смысл. И наконец откладывает стопку бумаг в сторону, падает в своё роскошное кресло и скрещивает пальцы под подбородком. Голос его сочится сахарным сиропом с кусочками мармелада.
— Я ни в чём и никогда раньше вам не отказывал, — улыбается он такой улыбкой, что у Джона по спине бегут мурашки. — И не собираюсь, уж поверьте. Для подчинённых, которые идеально и в срок выполняют работу, мне не жалко любой суммы. Но скажи мне, милый Джон, зачем вам понадобились… — Фицджеральд нарочито приподнимает первый лист и зачитывает с изумлением девицы, впервые узнавшей про сексуальные утехи, — чан серной кислоты, пять метров каната, леска, арендованные на три дня пирс и лесопилка? Про мелочи вроде бензопил, гвоздей, бит и набора скальпелей я и вовсе молчу.
Джон скромно протирает носком ботинка паркет из красного дерева. Под слоем грязи и соли на подвёрнутых штанинах можно разглядеть небольшие тёмно-бурые пятнышки.
— Мистер Фицджеральд, — говорит Джон тоном отличника, который всегда знает ответ на вопрос учителя. — Мы должны были попробовать всё. Каюсь, пирс мы арендовали для личных нужд, но всё остальное — исключительно для пользы дела!
— И кислота? — подозрительно изгибает бровь Фицджеральд.
— Особенно — кислота, — с мрачной уверенностью кивает Джон. Тень за его спиной согласно колышется.
— Понимаете, дело в том, что… — Джон приподнимается на носочки и опускается, затем делает то же самое с пятками. Этот его ритуал раздражает и отвлекает, но Фицджеральд слишком хорошо знает людей, чтобы мешать им думать. В его же интересах не сбивать Джона с мысли, иначе разговор неизбежно уйдёт в какое-нибудь религиозное русло.
И Джон излагает вполне разумное и логичное объяснение: что-то про интерес, эксперименты, уничтожение улик и попытки наглядно показать Лавкрафту устройство человеческого тела. Последнее вызывает мурашки уже у Фицджеральда, потому он улыбается обоим до зубовного скрежета сладко и отсылает прочь. Выйдя из кабинета, Джон копирует эту улыбку и посылает мисс Олкотт, а затем довольно потягивается, высоко подняв руки над головой.
— Думаешь, он поверит? — флегматично спрашивает Лавкрафт, получив обещанную тройную порцию карамельного мороженого в ближайшей кафешке. Сам Джон пьёт горький кофе, небрежно бросив пыльную кепку на стол, и кажется, что ничто в этом мире не может отвлечь его от процесса.
— В твою кровожадность? — хмыкает Джон. — Безусловно. Он ведь не общался с тобой дольше десяти минут, что он может вообще знать? А вот остальное наверняка проверит. С кислотой мы, наверное, перестарались…
— Но он ведь не умирал, — возражает Лавкрафт с убийственной прямотой. — Совсем. Никак. Даже после того, как мы засунули его в лесопилку.
Джон морщится и радуется, что не заказал ничего к кофе — аппетит от воспоминаний громко выругался и сбежал в закат, махая белым флагом.
— Ладно-ладно, я перестарался. Но если все японцы такие, то нас ждут проблемы, — вздыхает он, подперев щёку рукой. — Никогда бы не подумал, что существуют люди, добровольно готовые утопиться, выпить яд и лечь под скальпель. А он после всего ещё и радовался, что мы всё так интересно придумали!
Лавкрафт пожимает плечами, мол, вы, люди, всё-таки очень странные. Доскребает мороженое со дна креманки, облизывает ложечку, случайно откусив от неё половину, а потом замечает на другой стороне улицы знакомый силуэт. Он спокойно вышагивает мимо ярких витрин, заигрывает с девушками и громко смеётся, и выглядит возмутительно, неправильно, невозможно живым.
Наверное, не стоит говорить об этом Джону — он как раз воодушевлённо придумывает новый способ убийства, после которого тела точно не найдут, а разочаровывать друга Лавкрафту хочется меньше всего. Ну и пирс на три дня только для них — очень весомый повод закрывать глаза на удивительно живучего человечка.
9 декабря
Троп:
— Что-то пошло не так
Драббл "С третьего взгляда"; 674 слова; Луиза Мэй Олкотт, остальная Гильдия, PGВ Гильдии нет бесполезных людей.
По какому принципу Фицджеральд отбирает кандидатов и приглашает их на приветственную вечеринку, известно ему одному. Но неоспоримый факт в том, что даже самый незаметный, странный или внешне безобидный человечек может перевернуть расстановку сил с ног на голову.
Таким человеком оказывается мисс Луиза Мэй Олкотт.
О ней известно лишь то, что она долгое время работала с бухгалтерией четы Фицджеральд и, вероятно, была на хорошем счету у него и его жены. Мисс Олкотт мало говорит, краснеет от любой невинной шутки и панически боится выступать на публике. Когда Фицджеральд представляет её своим «добрым друзьям» и просит не обижать юную леди, Твен криво улыбается и спрашивает, чем им поможет невинная овечка в смешных очках. Джон косится на него с осуждением и качает головой, не собираясь вступать в бессмысленный спор — он-то знает, что маленькие люди порой жестче и сильнее, чем кажутся на первый взгляд. Натаниэль вежливо предлагает Твену заткнуться, а мисс Олкотт от такого тёплого приёма едва не лишается чувств. Впрочем, как про себя отмечает мисс Митчел, упасть на руки самого богатого человека во всей Америке, если не в мире, совсем не зазорно.
Мисс Олкотт почти не появляется на собраниях. Чаще всего она сидит в приёмной Фицджеральда, перебирая бумажки, или пишет отчёты, или подсчитывает расходы и доходы, или бегает по поручениям, что всё равно остаётся незамеченным. Слишком уж тихая она и робкая, не смеет и слова поперёк вставить. Её ветром сдуть может, а злой фразой — убить, поэтому её ненавязчиво оберегают от высокомерных шуточек Твена, а всё остальное время старательно игнорируют. Мисс Олкотт совсем не тяготит подобное отношение, она не требует внимания, комплиментов, дорогих безделушек и шумных развлечений. Всё, что ей нужно — спокойный уголок, где можно работать и иногда, когда у Фицджеральда кончаются идеи, чем занять свою помощницу, подремать в тишине.
На первый взгляд мисс Олкотт бесполезна.
На второй — беспомощна, как домашний хрупкий цветок, который чья-то злая воля заставила прорасти на каменистой почве под палящим солнцем.
Третьего взгляда ей обычно никогда не достаётся. Кому захочется пристально разглядывать скромную, забитую девушку в гротескно огромных очках?
А затем в один ничем не примечательный день мисс Олкотт приносит Фицджеральду толстую пачку бумаг.
— Следовать плану скучно! — капризно тянет Твен, отгибает верхний лист и читает, хмуря брови, убористый мелкий почерк.
Все относятся к эдакому чуду скептически, только По, их вечно пребывающий в депрессии специалист по загадкам, одобрительно хмыкает. Мисс Олкотт краснеет пуще прежнего, а Фицджеральд разливается соловьём — ах, как теперь туго придётся их врагам, когда у него в руках появился такой замечательный план!
Из чистого любопытства Джон отправляется вместе с Фицджеральдом наблюдать за реализацией. Что удивительно, сам Фицджеральд толстую кипу просматривает по диагонали, особо не вчитываясь, зато азартно хлопает и широко улыбается, когда жалкие крохи сопротивления — какие-то идиоты, решившие, что смогут бороться с Гильдией — умирают один за другим. Как-то так очень хитро получается: ничего особенного не происходит, но события неизменно складываются в их пользу.
Джон подозрительно щурится, чувствуя подвох, берёт папку, небрежно оставленную Фицджеральдом на столе, открывает первую страницу…
«Пожалуйста, когда враг нападёт с правого фланга и попытается атаковать, НИЧЕГО НЕ ПРЕДПРИНИМАЙТЕ…»
И вот этим криком, воплощённым в буквах, заполнены почти все страницы. Брови Джона ползут вверх, он не верит своим глазам и едва сдерживает нервный смех, когда добирается до: «Когда что-то пойдёт не так, а это непременно случится, потому что вы меня никогда не слушаете, мистер Фицджеральд, тоже ничего не делайте, пожалуйста. Врага, что подкрадётся к вам со спины, снимет…»
Выстрел почти оглушает, но Фицджеральд невозмутим и даже не оборачивается на труп, что сваливается к его ногам с дырой в виске.
«… Марк Твен, занявший выгодную позицию на ближайшем небоскрёбе. Прошу прощения, я не знаю, кто именно дочитает до этого места, но все необходимые документы по передаче компании, которую мы только что уничтожили, лежат на столе мистера Фицджеральда. Передайте, чтобы он их подписал, а не выкинул в мусорную корзину.
С уважением, Луиза Мэй Олкотт».
Джон заливисто смеётся и думает, что даже если у них когда-нибудь всё пойдёт совсем не так, то и на этот случай у полезной незаметной девушки в смешных очках будет подробный план.
Следуя которому, Фицджеральду снова не придётся марать руки.
Вот же везучий сукин сын.
Троп:
— Хуже быть не может
Драббл "Виноград"; 901 слово; преслеш Лавкрафт/Джон; Твен; но вообще джен и попытка юмора; PG-13, цитаты из русских песен
Твен был невыносим в большинстве случаев, а при личной встрече его и вовсе хотелось огреть по голове чем-нибудь тяжёлым и сбросить труп в море, благо лайнер позволял. Но сдерживать агрессию и улыбаться на любую раздражающую фразу Джон научился на третий день знакомства с Твеном, так что простая смерть от утопления ему уже не грозила.
Однако Твен не был бы Твеном, не придумай он новые способы действовать на нервы всем и вся. Почему первой жертвой своих несмешных шуточек он выбрал именно Джона, неизвестно, но к реализации Твен приступил с огромным энтузиазмом.
Шило в заднице явно давало ему неисчерпаемый источник энергии.
Когда у Лавкрафта зазвонил телефон, Джон понял, что самый простой путь — достать его через напарника — уже опробован.
— Там смуглянка-молдаванка собирает виноград… — выводил неизвестный Джону русский певец. О смысле догадаться можно было по предусмотрительно вбитому в заметки недрогнувшей твеновской рукой переводу.
Лавкрафт пустым взглядом смотрел то на свой телефон, то на Джона.
— Что-то не так? — спросил он наконец, когда Джон и телефон соединились в одной точке пространства. Естественно, победа была за Джоном: телефон в беззвучном режиме уж точно не сможет вывести из себя одним припевом.
— Смени мелодию, пожалуйста, — попросил Джон. Вряд ли Лавкрафт согласится помогать Твену и участвовать в его затеях, и это немного успокаивало. Постоянства внутреннему миру Джона со времён вступления в Гильдию ужасно не хватало. — И предупреди, если Твен подойдёт ко мне ближе, чем на километр. А то я не сдержусь и придушу его, честное слово.
Бесстрастное лицо Лавкрафта не дрогнуло, но он кивнул. Холодное щупальце неловко погладило Джона по щеке, пытаясь, видимо, поддержать. Через десять минут предстоял ужин, на который Фицджеральд созывал всех без исключений. Ох, как же Джон ненавидел эти утомительные вечера в «доброй» компании… Потому даже такая поддержка была ему необходима, чтобы держать лицо и не опустить широко ухмыляющегося Твена физиономией в дорогущий салат с королевскими креветками.
— Она пахнет виноградом, и со вкусом шоколада, — встретил их Твен у дверей в обеденный зал. У Джона нервно задёргалась бровь, но между ним и Твеном очень вовремя возник Готорн, бить которого слишком опасно для жизни земной и небесной. Проклянёт ещё, а душе Джона потом расхлёбывай на каком-то там кругу Ада…
В конце ужина слуги вынесли тарелки с фруктами, и Джон с тяжким стоном спрятал лицо в сгибе локтя, потому что Твен с хитрющей улыбкой затянул:
— Не мог бы ты меня спасти и отвезти туда, где продаётся виноград?
Откуда у коренного американца такие познания в русском языке, оставалось загадкой. Джон с каждой минутой жалел всё сильнее, что про его способность знает не один только Лавкрафт. В отличие от некоторых, он не имел гадкой привычки болтать, шепелявить, бормотать, вопить и петь, когда ему вздумается. Светский разговор с Митчелл о том, из какого сорта винограда получается самое сладкое вино, казался Джону недостижимой мечтой, потому что Твен натурально преследовал его и радовал новой строчкой чьего-то творчества.
Когда он в отчаянии решил, что хуже уже быть не может в принципе, ночью под дверью их каюты раздалось протяжное:
— Виноградных листьев студёные кольца
Я знаю, что пытка скоро закончится
Уже очень скоро ты поцелуешь меня.
Лавкрафт медленно встал с кровати, не спеша открыл дверь, так же неторопливо выглянул — и песня мгновенно оборвалась, сменившись гигиканьем и притворным писком ужаса. Впрочем, Джон не был уверен в притворстве: увидеть лицо Лавкрафта ночью и не поседеть мог разве что очень стойкий к потрясениям человек.
— Твои лозы совсем не холодные, — удивлённо сказал Лафкрафт и коснулся пальцем тонких веточек, что оплели стол и стул. Способ борьбы с яростью был не самым эффективным, но не привязав себя к мебели, Джон наверняка вылетел бы на палубу с перекошенным от ярости лицом. Именно этого Твен и добивался. Обойдётся, мелкий говнюк. — Почему он говорит неправду?
— Потому что дурак, — устало вздохнул Джон. Бледно-зелёные виноградные усики оплели ладонь Лафкрафта и поползли дальше, к локтю и плечу. Неподвижный и спокойный Лавкрафт позволил опутать себя, превратить в живую подставку для винограда, а когда на одной из веток появились первые гроздья, оторвал одну ягоду и кинул в рот.
— Вкусно? — спросил Джон с интересом. Всё-таки Лавкрафт из всей еды предпочитал сладости.
— Да. — Ещё одна ягода, ярче и сочнее предыдущей, сорвана с грозди. Её Лавкрафт медленно раскусил, из-за чего сок брызнул на кипенно-белую рубашку, и так же медленно прожевал вместе с косточками. Из уголка рта потёк сок, похожий на запёкшуюся кровь.
Это было странно, неправильно и немного больно, но Джон терпел и думал, что кормить не-человека своей плотью и кровью не настолько ужасно, как слушать издевательские песни второй день подряд.
***
Твен сидел на борту лайнера, болтал ногами и пел:
— Там, где зреет виногра-а-ад зелёный…
Тенью следовавший за Джоном Лавкрафт резко остановился, повернулся к запнувшему Твену, и голосом, похожим на шум волн и рокот водопада, попросил:
— Спой про море.
Твен побледнел, представив, что с ним будет, если Лавкрафту не понравится музыкальная подборка, сглотнул и замотал головой.
— Почему нет? — елейным тоном поинтересовался Джон. — У тебя ведь талант, Марк. А Лавкрафту лучше спится под твои песни, уважь его, будь добр.
— Не-не-не, у меня голос пропал и вообще очень много дел!
Чего у Твена не отнимешь, так это инстинкта самосохранения.
На следующий день он прицепился к Люси, которая охотно велась на провокации, злилась и хохотала, но рядом с которой не возникало ощущения, что за тобой наблюдает целая сотня глаз.
Джон безмятежно улыбался и рассказывал Митчелл о том, какой виноград самый вкусный и сладкий. И больше никогда не видел, чтобы Твен взял с фруктовой тарелки хотя бы одну ягоду.
Троп:
— Тело так и не нашли
Драббл "Весомый повод"; 596 слов; Лавкрафт, Джон, Фицджеральд; джен, PG-13, упоминание разных способов убийств и смерти одного персонажа (на самом деле нет); немного мистика
Фицджеральд читает отчёт непривычно медленно. Смакуя каждую букву, он любуется самой крохотной запятой с изысканно оттопыренным в сторону хвостиком, высматривает за строками одному ему понятный второй, третий, -цатый смысл. И наконец откладывает стопку бумаг в сторону, падает в своё роскошное кресло и скрещивает пальцы под подбородком. Голос его сочится сахарным сиропом с кусочками мармелада.
— Я ни в чём и никогда раньше вам не отказывал, — улыбается он такой улыбкой, что у Джона по спине бегут мурашки. — И не собираюсь, уж поверьте. Для подчинённых, которые идеально и в срок выполняют работу, мне не жалко любой суммы. Но скажи мне, милый Джон, зачем вам понадобились… — Фицджеральд нарочито приподнимает первый лист и зачитывает с изумлением девицы, впервые узнавшей про сексуальные утехи, — чан серной кислоты, пять метров каната, леска, арендованные на три дня пирс и лесопилка? Про мелочи вроде бензопил, гвоздей, бит и набора скальпелей я и вовсе молчу.
Джон скромно протирает носком ботинка паркет из красного дерева. Под слоем грязи и соли на подвёрнутых штанинах можно разглядеть небольшие тёмно-бурые пятнышки.
— Мистер Фицджеральд, — говорит Джон тоном отличника, который всегда знает ответ на вопрос учителя. — Мы должны были попробовать всё. Каюсь, пирс мы арендовали для личных нужд, но всё остальное — исключительно для пользы дела!
— И кислота? — подозрительно изгибает бровь Фицджеральд.
— Особенно — кислота, — с мрачной уверенностью кивает Джон. Тень за его спиной согласно колышется.
— Понимаете, дело в том, что… — Джон приподнимается на носочки и опускается, затем делает то же самое с пятками. Этот его ритуал раздражает и отвлекает, но Фицджеральд слишком хорошо знает людей, чтобы мешать им думать. В его же интересах не сбивать Джона с мысли, иначе разговор неизбежно уйдёт в какое-нибудь религиозное русло.
И Джон излагает вполне разумное и логичное объяснение: что-то про интерес, эксперименты, уничтожение улик и попытки наглядно показать Лавкрафту устройство человеческого тела. Последнее вызывает мурашки уже у Фицджеральда, потому он улыбается обоим до зубовного скрежета сладко и отсылает прочь. Выйдя из кабинета, Джон копирует эту улыбку и посылает мисс Олкотт, а затем довольно потягивается, высоко подняв руки над головой.
— Думаешь, он поверит? — флегматично спрашивает Лавкрафт, получив обещанную тройную порцию карамельного мороженого в ближайшей кафешке. Сам Джон пьёт горький кофе, небрежно бросив пыльную кепку на стол, и кажется, что ничто в этом мире не может отвлечь его от процесса.
— В твою кровожадность? — хмыкает Джон. — Безусловно. Он ведь не общался с тобой дольше десяти минут, что он может вообще знать? А вот остальное наверняка проверит. С кислотой мы, наверное, перестарались…
— Но он ведь не умирал, — возражает Лавкрафт с убийственной прямотой. — Совсем. Никак. Даже после того, как мы засунули его в лесопилку.
Джон морщится и радуется, что не заказал ничего к кофе — аппетит от воспоминаний громко выругался и сбежал в закат, махая белым флагом.
— Ладно-ладно, я перестарался. Но если все японцы такие, то нас ждут проблемы, — вздыхает он, подперев щёку рукой. — Никогда бы не подумал, что существуют люди, добровольно готовые утопиться, выпить яд и лечь под скальпель. А он после всего ещё и радовался, что мы всё так интересно придумали!
Лавкрафт пожимает плечами, мол, вы, люди, всё-таки очень странные. Доскребает мороженое со дна креманки, облизывает ложечку, случайно откусив от неё половину, а потом замечает на другой стороне улицы знакомый силуэт. Он спокойно вышагивает мимо ярких витрин, заигрывает с девушками и громко смеётся, и выглядит возмутительно, неправильно, невозможно живым.
Наверное, не стоит говорить об этом Джону — он как раз воодушевлённо придумывает новый способ убийства, после которого тела точно не найдут, а разочаровывать друга Лавкрафту хочется меньше всего. Ну и пирс на три дня только для них — очень весомый повод закрывать глаза на удивительно живучего человечка.
-
-
10.12.2016 в 20:18Спасибо вам за эту прелесть *w*
-
-
10.12.2016 в 20:18Спасибо вам за эту прелесть *w*
-
-
10.12.2016 в 20:51Дазай бессмертен! х)Я хочу ещё вне недельки Стейнкрафтов пописать, так что скоро, думаю, выложу новые тексты =)